Больше никогда не буду перед сном проверять, не появилось ли чего нового по китайцам. Никогда.
Был вынужден написать 568 слов
Чжань лихорадочно давит на кнопку лифта, раз, другой, третий - но на лифте, как всегда в нужный момент, кто-то покататься решил. Сердце бешено колотится в груди.
- Братик? Братик, подожди! - доносится из коридора, ведущего к лифту. Чжань преодолел его в пару прыжков, сестре потребовалось больше времени. Черт, он не может разговаривать с ней. Не сейчас. Нет времени!
Пнув дверь, Чжань выбегает на лестницу и перемахивает через перила. Перепрыгивая через пол-лестницы за раз, он скачками несется вниз, пока не влетает с размаху в дверь подъезда. Сверху еще слышится испуганный голос сестренки. "Чжань Чжэнси, какой же ты мудак!" - говорит себе Чжань, толкая тяжелую дверь. Ничего, он все ей объяснит. Как-нибудь.
Дождь накрывает его серой стеной. Чжань оглушенно встряхивает головой и бежит дальше - Цзянь не мог уйти далеко, и он должен был пойти этим путем, они ведь сто раз тут ходили, не может быть, чтобы он пошел куда-то еще... Где же он? Прохожих нет, все попрятались от ливня. Чжань бежит, бежит по пустым улицам, по лужам, не разбирая дороги и с трудом втягивая влажный воздух, смотрит во все стороны, пытается разглядеть в шелестящей пелене дождя знакомую фигуру в его же собственной синей куртке. Легкие горят, ноги мокрые до колена, и уже покалывает в боку. В голове все вертятся картинки из прошлого, давнего и не очень - вот Цзянь вытягивает ноги в дурацких желтых носках, кладет голову ему на плечо, словно случайно трогает за руку. Просто смотрит - смотрит так, как умеет смотреть только он - так, что Чжань чувствует этот взгляд даже на расстоянии. Всхлипывает в телефонную трубку. Строит уморительно суровое выражение лица - и целует. Как можно было быть таким тупым? Чжань оскальзывается на мокром бордюре, падает на руки - прямо в грязь, не глядя, вытирает ладони о штаны, пробегает еще десяток метров - и вдруг видит.
Цзянь сидит на коленях прямо на асфальте, закрыв лицо руками. Его волосы слиплись и потемнели от влаги. Чжань останавливается рядом, жадно глотает воздух полной грудью, переводя дыхание. Смотрит на свои заляпанные штаны. Мама его убьет. Но она убьет его уже в любом случае.
Чжань плюхается в лужу рядом. Глубоко вдыхает еще разок. Потом легонько тыкает Цзяня кулаком в плечо.
- Эй, придурок, ты и так больной. Хочешь до воспаления легких доиграться?
И это совсем, совсем не то, что надо бы сказать. Но что будет правильно - Чжань не знает.
Цзянь отнимает ладони от головы. С длинных прядей волос стекает вода. И даже после всего того, что только что произошло, Чжань с ужасом видит, как привычно светлеет его лицо при виде друга. Или, черт возьми, не только друга.
Впрочем, эта вспышка - мгновение. Цзянь тут же снова мрачнеет. И еле слышно произносит:
- Прости.
Что надо сказать? Что? Прощаю? Пошел ты? Какого хрена это было? Я теперь догадался, что ты в меня влюблен, спасибо за тонкую подсказку?
Чжань молчит, закусив губу. Цзянь смотрит на него своим особым взглядом, вот только теперь в нем отвратительно остро читается безнадежность.
- Тебе не надо было... - начинает он.
- Заткнись ты уже, идиот, - говорит Чжань. Хватает Цзяня за плечи и неловко притягивает к себе. Цзянь утыкается ему в грудь и Чжань чувствует сквозь футболку тепло его дыхания. Помедлив, Чжань прижимается щекой к мокрым светлым волосам. Сквозь дух мокрого асфальта и дождя пробивается горький запах лекарственного порошка, который Чжань разводил еще час назад.
Цзянь неразборчиво бормочет что-то в подмышку. И, кажется, хлюпает носом, придурок.
Чжань обнимает его крепче и молчит. Иногда надо просто помолчать.