Войну за сокращение нецензурного компонента в моей речи Пэ вел еще в те благословенные времена, когда Жынек был не человеком, а плодом. Ругал меня чуть ли не за каждый хуй, мол, ты же будущая мать, ребенок же все слышит и вообще пора уже начинать отучаться. Мы тогда еще работали в театре, и нет ничего удивительного в том, что мата в нашей речи было подчас больше, чем обычных слов - поэтому отучаться было крайне трудно. К середине беременности я стал рыдать, заламывать руки (надо сказать, я тогда занимался этим регулярно и по любому поводу) и причитать: "Пить нельзя, курить нельзя, последнюю радость отнимают!" - и П на некоторое время отступился от моего воспитания, тем более, что такие ограничения ему самому давались нелегко.
многобукаф